В тесноте, да не в обиде. Архитектор Александр Соболевский о том, как безболезненно уплотнить Минск

С 1977 года Александр Соболевский возглавлял проектный институт «Белгоспроект», одновременно с этим в 1993 году стал руководителем собственной творческой мастерской. По мнению зодчего, архитектура минских новостроек может говорить лишь о советских стереотипах, которые спустя десятилетия продолжают жить в умах застройщиков и проектировщиков.

В последнее время в городской среде много говорят о проекте «Минск — Мир» — квартале высокоплотной жилой застройки, который будет возводиться в районе аэропорта «Минск — 1». Плотность застройки здесь составит 20 тыс. человек на квадратный километр, что в 4,5 раза выше, чем в среднем по Минску. Александр Соболевский рассказывает, как достигнуть такой же плотности, не прибегая к строительству многоэтажек окно-в-окно.

— Какова плотность жилфонда в минских микрорайонах? 7,65 тыс. кв. м жилья на гектар считается высоким показателем. В среднем плотность еще ниже — где-то 5−6 тыс. кв. м/га. Dana Holdings сегодня застраивает площадку возле Национальной библиотеки [речь про «Маяк Минска» — Realt.by]. Громадин понаставили, а выход там — примерно 15 тыс. кв. м/га.

— Плотность застройки «Минск — Мир» будет 20−25 тыс. кв. м/га. Территория разбита на кварталы, она включит в себя сады, школы, и когда я смотрю на макет будущего района — у меня волосы дыбом встают! Как может рядовая застройка быть в 18−25 этажей? В этом нет никакой потребности.

— В Минске стоимость квадратного метра растет вместе с увеличением этажности. А ведь жить выше 8 этажа опасно, так как магнитное поле земли с каждым новым этажом усиливает свое вредное воздействие. Кроме того, чем выше дом, тем больше арматуры использовано в его строительстве, возникает эффект клетки Фарадея. В этой клетке крысы в третьем поколении не дают потомство.

— Почему у нас такая невысокая плотность? Потому что мы используем существующие типовые серии. А на их основе невозможно сделать высокоплотную застройку. Поставили 9-этажную коробку — следующая может быть только на расстоянии 48 метров. Мы просто теряем эту территорию. Когда немцы получили восточный Берлин с нашей социалистической застройкой, они начали срезать верхние этажи и уплотнять застройку в ширину. Зачем же мы возводим эти бесчеловечные многоэтажки?

В течение последних 20 лет администрация Берлина действительно держит курс на благоустройство восточной части города, превращая многоэтажную советскую застройку в массив уютных низких домиков западного образца:

Александр Соболевский раскритиковал стереотипное мышление застройщиков, высказав мнение о том, что узкие многоэтажки и большие разрывы между домами, к которым привык потребитель, на самом деле «уничтожают» территорию. Внутридворовые площадки, выделенные для игр детей, являются, по его мнению, «мертвой», неэффективно используемой зоной.

— Есть традиционная коробка, ее повторяют, тиражируют, вся строительная отрасль работает по принципу конвейера. У нас до сих пор строятся дома шириной 12 метров. Зачем? В США ширина дома 30 метров минимум! Я проектировал жилой дом для Сибири шириной 24 метра вместо 12. Мой жилой дом согласовали, дали за него премии, дипломы, но строить не стали. Застройщики боятся перемен.

По словам архитектора, чтобы разместить те же 200 тыс. человек, что будут жить в «Минск — Мире», достаточно 10 га земли. Причем речь идет о застройке с террасами, крытым паркингом и замкнутым двориком внутри дома.

— Вот так выглядит модель этого дома. Он девятиэтажный. Площадь застройки — 45×60 метров, площадь участка — 0,4 га. Плотность застройки — 20−25 тыс. кв. м/га, включая площадь террас с понижающим коэффициентом. При этом внутри дома можно организовать закрытый дворик. Если бы Минск полностью перешел на такие дома, я думаю, что его территория сократилась бы в 4 раза. Весь город спокойно уместился бы в 60−70 кв. км, а остальные 230 кв. км городских территорий могли бы быть зелеными зонами, парками и скверами.

Архитектор убежден, что такой «восьмиугольник» — оптимальная форма для строительства дома, поскольку она дает большой выход площади, минимизируя наружный периметр. Это уменьшает количество наружных стен и, как следствие, снижает теплопотери.

— Если возводить такую высокоплотную застройку, то становится экономически целесообразным сносить «хрущевки», которые отжили своё. Их срок эксплуатации — 50 лет, им давно пора на покой. Плотность «хрущевской» застройки составляет 5−6 тыс. кв. м/га, эту застройку можно смело сносить и строить там 20−25 тыс. кв. м/га, и жить там будет куда приятнее, чем при «хрущевках».

Но помимо утилитарных характеристик, такое жилье является комфортным и экологичным, чего лишены современные многоэтажки и советская типовая застройка.

— Здесь я попытался спроектировать идеальный вариант жилья, — признался архитектор. - Прежде всего, я задумался как потребитель: где бы я хотел жить? Я бы хотел жить в центре города. Я бы хотел, чтобы у меня была солнечная терраса метров на 25−30. Чтобы у меня все помещения смотрели на юг. Это единственно правильное направление. Когда окна выходят на восток-запад, помещение освещается, но летом возникает перегрев. Поэтому идеальное жилье в моем представлении должно смотреть на юг и иметь сквозную ориентацию.

— Вторая проблема типовой застройки — отсутствие вентиляции. Она создается искусственным путем, принудительно. Но если сделать ориентацию север-юг, то за счет перепада температур обеспечится естественное движение воздуха, помещение будет великолепно вентилироваться.

Архитектор продемонстрировал другие варианты высокоплотной застройки своего авторства — четырехэтажные дома с паркингом. Плотность такой застройки в 2−3 раза выше, чем в среднем по Минску.

— Однажды меня пригласили консультантом в «Дана Астра». Там мне рассказали, что 90% покупателей интересуются 1−2-комнатными квартирами. «А когда большие надо — мы их объединяем, и получаются большие». И я понял, что их не заинтересует мой проект идеального жилья. Сложно найти застройщика, который был бы готов идти на риск и бороться со стереотипами. В Беларуси инвесторы совсем не задумываются об идеальной застройке, — посетовал архитектор. - Какие стоянки, какие зеленые зоны?