«К этому берегу ничего хорошего не пристанет»: репортаж из поселка, куда квартирные мошенники выселяют неблагополучных минчан

Аферисты облюбовали Заелицу в 2001 году, а всплеск их деятельности приходится на 2011−2013 годы: за этот период сюда переселили 13 новых жильцов с разгульным прошлым и признаками алкоголизма на лицах. Эти люди доживают свой век в захолустье, за вычетом тех, кто по пьяни утонул, повесился или, совершив кражу, сменил прописку на места чуть более отдаленные, чем Заелица.

- Вычислить мошенников очень просто, — продолжает Максим Аркадьевич. - Когда в Заелицу приезжает солидный человек на BMW Х5, чтобы купить здесь домик или квартиру, сразу ясно, что перед тобой посредник. На себя они ничего не оформляют: для этого существуют подставные лица, которые тоже в доле. Проходит несколько месяцев, подельник приезжает в сельсовет: «Мне дом уже не нужен, я нашел, кому его продать».

А покупатель — бывший минчанин с неблагополучным прошлым и таким же будущим, который согласился на сделку за несколько ящиков спиртного или для того, чтобы рассчитаться с долгами по коммуналке.

- Покупатель никого не выдаст, он понятия не имеет, сколько стоила его квартира в Минске, так что его все устраивает. Лет 5 назад за жилье в столице могли и человека похоронить. Сейчас все происходит тихо, полюбовно и без кровопролития.

Мы в самом центре агрогородка. Полуденную тишину здесь нарушает только собачий лай. На улице — ни души, а типовые малоквартирные домики, возведенные на заре «нулевых», кажутся необитаемыми. Жертвы мошенников не сразу соглашаются пустить нас на порог.

Леонид Брониславович со своей женой Натальей переехали в Заелицу немногим больше года назад. Дверной звонок с имитацией пения птиц, металлическая дверь, ковролин на лестнице, секция с хрусталем и плюшевый мягкий угол — мещанский рай по меркам «нулевых». Квартира имеет отдельный вход с улицы, а ее жильцы — земельный надел под окнами. Местоположение здесь удачное: в двух шагах — сельсовет с магазином, почтой и всей инфраструктурой. В Минске такую застройку назвали бы элитной.

- В Минске мы жили на улице Чкалова, в убитой хрущевке, — рассказывает Леонид. — Четвертый этаж, а я инвалид, у меня ноги больные: не могу спуститься вниз. Однажды наш сосед рассказал, что переезжает в Бобруйск и познакомил нас с человеком [посредником, который проводит подобные сделки — прим. Realt.by]. Приехал человек. Он нам говорит: «Ребята, езжайте квартиру смотреть! Если хотите, я вам помогу с транспортом, но не бесплатно». Съездил, посмотрел квартиру, познакомился с хозяевами, поразмышлял — меня все устроило. В Заелице много преимуществ: большая жилплощадь — почти 90 метров, ремонт. Кроме того, нам оставили мебель, мягкий угол, спальню оставили, кухонный гарнитур. Вот это ковер наш старый, вот это стол, телевизор, ну и кошка. А так — все они здесь оставили.

- А доплата была? — интересуемся мы.

- Я ж вам говорю, нам мебель оставили. Знаете, сколько мебель стоит? А ремонт? Переклеить обои, линолеум постелить — вот тебе уже 5 тысяч «зеленых». А мы приехали на все готовое.

Об оставленной в Минске квартире наши герои не жалеют. «Дыра», «теснота», «убитая хрущевка», «негде развернуться» — такой сегодня видится Леониду и Наталье жилье, взамен которого они получили просторные и благоустроенные апартаменты в Заелице. Представление о ценах на столичные квартиры у наших героев смутное и они отказываются угадывать актуальную стоимость «убитой хрущевки» на Чкалова, которая им больше не принадлежит.

Воспользовавшись калькулятором для предварительного расчета стоимости квартир, мы узнаем, что ориентировочная цена хрущевской «двушки» общей площадью 42 кв. м, расположенной в районе ул. Аэродромной составляет 64−69 тыс. долларов. С учетом состояния жилья, ремонт которого, по справедливым оценкам бывших хозяев, обошелся бы в сумму от $ 5 тыс., квартира могла бы быть продана за 60 тыс. долларов. И это — с хорошей скидкой.

Гораздо сложнее определить стоимость жилья в Заелице. Цена частного дома на 100 «квадратов» по оценкам БРТИ составляет Br 30−40 млн, но рыночные расценки зачастую оказываются гораздо ниже. 3 года назад один из частных домов со всеми удобствами, правда без обстановки, был продан здесь за миллион рублей.

- Как вы думаете, ваша минская квартира стоит дороже 5 тыс. долларов? — интересуемся мы.

- Ну конечно она стоит дороже, — равнодушен Леонид

- Она стоит дороже, это естественно, — подтверждает Наталья

- А сколько по вашим представлениям?

- Ой, знаете, есть специалисты, вам проще у них спросить.

- Нам-то известно сколько она стоит.

- И сколько?

Называем сумму. В комнате повисает скорбная тишина. Женщина равнодушно отмахивается:

- Зачем нам Минск? Нам по 50 лет, нам не нужны никакие развлечения. Здесь тишина, спокойствие, 4 магазина, бутербродная, все под боком. В двух шагах и сельсовет, и гастроном. Как говорится, центр цивилизации.

Со слов переселенцев, Заелица — настоящий пансионат. А то, что за последние 10 лет здесь ничего не менялось, только закрывались колхозы, их не удручает: размеренный уклад по вкусу бывшим прожигателям жизни. В сельсовете рассказали: местные жертвы мошенничества еще ни разу не вступали в брак, не заводили детей, не привлекались к уголовной ответственности, хотя за время проживания в Минске многие мотали срок. Здесь жизнь ставится на тормоз: бывшие правонарушители, зэки и балагуры, оказавшись в Заелице, словно впадают в спячку. «Тихие пьяницы» — так их характеризует местное самоуправление.

— Значит, вам нравится в Заелице?

— А чего не нравится? — удивляется Леонид. - Здесь как в Минске, только с работой сложно. Вы не забывайте, что это деревня. В Минске я еще мог как-то работать. Да и то, были ограничения. А здесь я как работу найду со своей инвалидностью? А вот она — скотник.

— Я не скотник, я полевод! — обижается Наталья.

— Полевод! А разницы нету: скотник, полевод… Г***о убирает, короче, за коровами…

— Работа очень тяжелая, — качает головой женщина. - Для городского человека это немыслимо. В Минске можно кем угодно устроиться: я работала телеграфистом, машинисткой, дворником. А здесь и выбрать не из чего.

— Если бы я имел какие-нибудь претензии, я бы уже давно в прокуратуру написал, — заверяет Леонид. - К нам приезжают из Минска гости, родные — всем нравится. «Но это не Минск, — говорят. — Ребята, вы не обольщайтесь».

Всего 5 лет назад Заелицу с визитом посетил сам Лукашенко, а сегодня некогда нарядная деревушка постепенно приходит в запустение. В 1990 году население Заелицы насчитывало почти тысячу человек: казалось, что работы хватит на всех. «И деревня цвела, и люди были устроены», — ностальгируют местные жители. Но со временем убыточные колхозы начали закрываться: некоторые предприятия были разграблены, другие, за неимением финансирования, сами ушли на дно, и жители Заелицы оказались без работы.

— Люди от скуки просто спиваются. А какие здесь развлечения? Ягоды, грибы да рыбалка.

Жители Заелицы крутятся как могут: ездят на заработки в соседние города и в Россию, собирают черный металл по окрестностям, а иные в поисках легких денег идут на мелкие кражи. Правда, до уголовщины дело не доходит: кража на сумму менее миллиона рублей оформляется как административное правонарушение, а деньги посолиднее у местных жителей едва ли водятся: уровень зарплат в местном колхозе не достигает и $ 150. К слову, вся выручка идет на раздачу зарплат: у предприятий не остается средств даже на погашение долгов за электроэнергию. В Глусском районе от света отключены почти все колхозы.

Наша следующая героиня Алла согласилась на дом в Заелице из-за стесненных жилищных условий. «Однушка» по ул. Есенина едва вмещала семью из трех человек: нашу собеседницу, ее мужа и дочь-подростка. Пришлось обменять неприватизированную квартиру в Минске на частный домик в богом забытом месте. Первое время нарадоваться не могли: два этажа, почти 100 квадратных метров, а вокруг — тишь да благодать. С тех пор семья расщепилась на атомы: муж уехал в Минск ухаживать за больной матерью, дочь вышла замуж за минчанина и тоже осталась в столице. В своем большом доме Алла осталась одна. Первый этаж теперь необитаем: вот уже несколько лет отключен от центрального отопления. Женщина живет в тесной комнатке на мансардном этаже: там есть печь, которую можно растопить и согреться.

— Это было 10 лет назад, боже мой! — удивляется Алла нашему визиту. - Мы вычитали в газете объявление, что меняют квартиру на этот дом. По документам сделка проходила как обмен с доплатой. Не помню, сколько нам дали за переезд, но мы остались довольны. Сюда приехали — Господи, какая красота! Два этажа, живи — не хочу! Это мне одной здесь сложно, а с мужчиной — совсем другое дело!

Поначалу жизнь в Заелице показалась Алле идиллией. Вот только с работой дело не заладилось. Собственно, из-за нее муж и оставил семью. Не сумев за 4 года привыкнуть к тяжкому укладу жизни сельского труженика, он вернулся в столицу и обосновался у матери.

- Не смог мой муж работать в колхозе. Человек асфальта, понимаете? Сначала он уехал, потом дочка достигла совершеннолетия — надо ее устраивать в жизни. Но одну ее не отпустишь: 18 лет — совсем дитя. Поехали в Минск, искать для нее работу. Жили там 7 лет, я работала в магазине, дочь тоже устроилась. А потом вижу — девочка моя растет, с парнем познакомилась — значит мне пора уезжать. Я приехала сюда и начала жить по новой. Сейчас моя дочь в положении, и мы немножко сократили количество встреч. А так она — ой! — каждые две недели навещала.

— Словом, нормально живу, — бодро говорит Алла. - Тоже иногда в Минск наведываюсь. Ну, приеду на пару дней. А чего молодым надоедать? Проведала и поехала домой, вон — печку топить.

Пока Алла вместе с дочерью жила в Минске, улицу отключили от котельной, оставив центральное отопление только школе и многоквартирным домам. В частные — провели газ и установили индивидуальные котлы. Все эти перемены случились в ее отсутствие, так что теперь, чтобы согреться, Алле приходится весь день топить печь на втором этаже.

— Если бы был шанс все отмотать назад, я бы, конечно, в городе осталась, — признается Алла. - Но в тот момент нам было очень сложно в однокомнатной квартире. Честно говоря, мы с мужем жили на кухне. Дочке отдали зал. Приехали сюда — простор, места хватит всем, еще и останется: пожалуйста, живи!

— За 10 лет в Заелице что-нибудь изменилось? - спрашиваем мы Аллу. Женщина берет паузу, затем адресует тот же вопрос нашему провожатому — участковому Максиму Аркадьевичу.

— Магазин «Родны кут» появился, — пожимает плечами он.

— Какой «Родны кут»? Рябинка? Тот, что в здании сельсовета? Так я уже приехала — он был.

— Выходит, за 10 лет ничего не поменялось? — уточняем мы.

— Участковый поменялся! — находится Алла с ответом.

На сегодняшний день в Заелице зарегистрировано 18 жертв квартирного мошенничества. Кто-то проводит здесь круглый год, другие появляются лишь раз в три месяца, коротая остальную часть жизни на заработках в России. Неофициально, в грузовиках и фурах, в полутрезвом состоянии они отправляются на восток в надежде заработать хоть какие-то деньги.

— Приезжает грузовик из России, — рассказывает наш провожатый. — «Кто хочет на работу?» - «Мы хочем на работу». 10 человек в машину закидывает, два месяца они там работают, живут в фургончиках, потом им говорят: «Вы тут пили, работу не выполнили, денег мы вам не заплатим, нате вам $ 100, езжайте домой». А то и на дорогу не оставят. Иногда мы подаем в розыск пропавших без вести людей, и они обнаруживаются в России: оказывается, у них просто не было денег на дорогу домой.

По третьему адресу нас встречают деревянная изба, собачий лай и угрюмая женщина Татьяна. В Заелицу она переехала со своим братом. В Минске осталась трехкомнатная квартира на Партизанском проспекте, в Италии — усыновленные дети. Когда Татьяна мотала срок, ее лишили материнства: двое дочерей и сын попали в приют, а оттуда — в Европу к новым родителям.

— Не надо мне это вот! — сердится Татьяна, увидев объектив фотокамеры

— Всего пару кадров для статьи! — умоляем мы

— Мои кадры уже в милиции есть, — отмахивается женщина, кричит на собаку, запертую в комнате, и зовет нас в дом.

— В Минске у нас была неприватизированная трешка на Партизанском проспекте. 32 квадратных метра жилой площади, и вроде 54 метра общей. Было прописано 8 человек. Толик [брат Татьяны] был главным квартиросъемщиком, а сам жил в Заславле. За квартиру никто не платил.

Внушительный долг за коммуналку принудил Толика выменять трехкомнатную квартиру по Партизанскому проспекту на «однушку» по ул. Ангарской и жилье в Заелице. «Однушка» досталась татьяниной дочери, а в Заелицу переехала сама Татьяна с братом. Дело было в 2012 году. Куда дели остальных пятерых квартирантов — теперь уже никто не вспомнит.

— Мы сюда приехали вдвоем с братом. С нами была еще сестра двоюродная, но она в позапрошлом году повесилась. Ну, а что я сделаю? Она мне считай никто. Не было у нее ни прописки, ни паспорта: бомжевала. Ну я ее забрала сюда, жалко человека все-таки. Откуда я знаю, чего она себе руки искромсала. А потом пошла вон там в дровник, я вышла на улицу, смотрю — закрыто. Открываю дверь — она висит. Пришлось продать сарай, чтобы ее похоронить…

— Откуда посредники — не помню. К нам тогда много кто приходил, я почти никого не знала. Толик был главный квартиросъемщик, он и решал.

В 2000-м году Татьяну приговорили к двум годам общего режима по давно забытой 221 статье: «Организация притона по распитию спиртных напитков». В течение двух следующих лет статью исключили из УК РБ. Татьяна к тому времени уже успела отмотать свой реальный, отнюдь не условный срок, и трое несовершеннолетних детей не спасли ее от колонии. Когда мать пошла по этапу, социальные службы определили подростков в интернат, а затем отдали на усыновление благополучной итальянской семье. Одна из дочерей до сих пор навещает кровную мать в Заелице.

— Ко мне из Италии Катя приезжает. Ей 28 лет. Средняя дочь меня не признает, но это наши с ней дела, и сыну 22 года. В прошлом году они вдвоем приезжали в Минск на Чемпионат, но сюда не заезжали: Даша не хочет меня видеть, а Саша — он сам по себе.

На приемных родителей своих детей Татьяна зла не держит. В Италии они получили образование и путевку в жизнь.

- Толковые дети, хай живут. Что бы я им дала? Ничего. Где тут [щелкает по горлу], а где и тут [складывает пальцы решеткой].

Татьяна достает альбом, показывает дочерей и сына. На фото — современные молодые яппи с красивой жизнью и стабильным уровнем дохода.

— Катя приезжала 2 года назад на день матери. Купила мне этот дом. У меня здесь квартира, но она знала, что я хочу огород, что мне в частном доме больше нравится. Вот она помогла мне его купить.

Татьяна поддерживает отношения не только с дочерью, но и с посредником, который занимался ее переездом из Минска в Заелицу:

— Этот человек до сих пор помогает: где продуктами, а где и деньгами. Был пожар — он сразу приехал сюда. Привез нам ДСП, краску привез, обои.

О переезде Татьяна не жалеет и не скучает по столичному укладу жизни. Пресытилась уже шумными гулянками, которые сопровождали ее в минском притоне. Времена разгульной молодости прошли, и теперь наша героиня довольствуется тем, что имеет: огород, лес, грибы, рыбалка, вязание и одиночество.

— Тут половина деревни не работает. В первую очередь, сказали, нас, тунеядцев устроят. А куда они меня возьмут? Здесь работы нет. Я когда приехала — каждый день в колхозы ходила. Придите завтра, придите через месяц, придите в оттепель. А когда придешь, скажут: «Все, бригада набрана, вы нам не нужны».

В Славковичском сельсовете информацию подтвердили: из более чем 500 трудоспособных жителей Заелицы в местном колхозе заняты лишь 120:

— Вот сейчас готовится законопроект о налоге на тунеядство, - рассказывает председатель сельсовета Николай Куратов. — Я говорю: у меня деревня — 900 человек, мне нужно сюда какое-то производство, чтобы обеспечить людей рабочими местами. На собраниях я выступаю их защитником. Но как местный житель я могу сказать уверено, что ни один человек, который хочет работать, здесь без работы не ходит.

За последние 14 лет в поселке орудовали 5 разных посредников. С их легкой руки Заелица прирастает самым неблагополучным народонаселением. Один из мошенников успел отсидеть и приняться за старое. Его последние жертвы — глухая старушка, вообразившая себя Вангой: Путин с Лукашенко ежедневно просят у нее аудиенции и советуются по вопросам государственной важности. Сын старушки коротает дни в ЛТП.

— Почему-то к нашему берегу ничего хорошего не пристает, — разводит руками Николай Николаевич. - Бывало, приедут эти посредники, я говорю: опять вы к нам злоупотребляющих привезли. Они говорят: «Нет, ну что вы! Человек с высшим образованием!» А через месяц приходит запрос на этого человека с высшим образованием: в Бобруйске на него уголовное дело завели. Другого привезли в полуадекватном состоянии, а на следующее утро он протрезвел, вышел на свет божий и спрашивал у прохожих, где находится и как добраться до Бобруйска. Бывало, что человек появился, потом пропал, а потом приходит запрос из Минска, что найден труп с его паспортом около дачного поселка в лесополосе. Вот такой контингент у этих мошенников.

— Я неоднократно поднимал этот вопрос на собраниях. Говорил: «Помогите нам такую проблему решить. Что ваш город Минск очищается, а к нам привозят вот это всё». Как в сталинские времена за 101 километр вывозили, так сейчас возят к нам. Бывало, приедет молодой человек интеллигентного вида: «Здравствуйте, я у вас квартиру купил, хочу зарегистрировать жену». Я думаю: наконец-то, хоть что-то хорошее! Заходит его жена. С подбитым глазом, в грязной одежде. Открываю паспорта — неделю назад зарегистрирован брак. Была у нас девушка — 20 лет с небольшим. Откроешь паспорт — красавица! А в жизни выглядела как все злоупотребляющие — они все друг на друга похожи. Жила здесь с одним уголовником, пили по-черному. Ее сожителя посадили, она себе другого нашла, но по пьяному делу утонула. Ее новый молодой человек, узнав о смерти любимой, принялся мародерствовать в ее доме: срезать батареи, выносить все, что можно унести. С трудом остановили.

С одним из жертв квартирных мошенников мы познакомились в сельсовете. Владимир Иванович явился сюда практически под конвоем: пытался убежать от участкового, но не смог. После многочисленных советов профилактики, на которых он представал в качестве злостного нарушителя, дорога до сельсовета стала ему невыносимо тягостной. Владимир Иванович стал частым гостем на таких советах: из-за задолженности по ЖКХ, злоупотребления алкоголем и особого контроля, на котором находятся лица, переселенные в Заелицу при посредничестве квартирных аферистов.

Однако Владимир Иванович — человек рабочий. Брали его и водителем, и слесарем, сейчас вот устроился на должность кочегара. Отчисления из зарплаты не покрывают даже текущий долг за коммунальные услуги. Правда, на этот счет есть оговорка: больше половины многомиллионного долга составляет пеня.

В Минске Владимир Иванович жил в однокомнатной квартире по ул. Мичурина. Собственницей выступала его жена. За разводом должен был последовать и разъезд, но разъезжаться было некуда и не с чего: все имущество бывшей семьи — «однушка», да и та на окраине города. Экс-супруга обратилась к посредникам. Владимира Ивановича выселили в Заелицу, а от нее самой с 2008 года не было никаких известий.

— Это ее решение. Меня не спрашивали: взяли рэкеты эти, в ЗИЛ покидали вещи, кинули как собаку в конуру — и все. А где мне деваться? Либо под забором спать, либо сюды.

Правда, кое-что мошенники оставили нашему герою на бедность:

— Сначала дали грошей крыху, а потом через какое-то время что-то я смог снять в банке. Не помню, сколько там было. Копейки.

Жертвы мошенников не знают счет деньгам. Для них есть только три абсолютных величины: «очень много!» — столько приходится платить за коммуналку; «очень мало!» — такую зарплату они получают в местных колхозах; и «ну, сколько-то дали…» — это сумма компенсации, которую им выделили посредники за переезд из столицы на край земли.

— А жену куда? — интересуемся мы. Владимир Иванович пожимает плечами:

— Откуда я знаю? Мне никто не докладывал.

— Извещение о смерти пришло из Логойска, — отвечает председатель на наш вопрос. Эта новость не вызывает у мужчины никаких эмоций.