«Снос исторического здания — большее варварство, чем воссоздание». Реставратор отвечает активистам

Уважение к своему прошлому, сохранение архитектурного наследия, забота о памятниках истории и культуры — маркеры цивилизованного общества. Однако зачастую учёные сталкиваются с проблемой: как приспособить к современному использованию старинный дворец? Там зачастую нет места для гардероба, туалетов, кафе — а ведь без этих помещений не сможет обойтись, например, музей.

Помимо внутренней перестройки сооружения под актуальные нужды, при реставрации необходимо сохранить подлинный вид здания. В качестве мнимого или истинного компромисса появился фасадизм — сочетание исторического фасада с современной пристройкой. Нередко это явление вызывает протесты сторонников минимального вмешательства в первоначальный архитектурный замысел.

Когда возник фасадизм?

Защитники старинных зданий крайне негативно относятся к фасадизму и всячески с ним борются. В Европе период фасадизма начался в 1970—1980-е и завершился в 1990-е. В России фасадизм пышно расцвёл намного позже — в конце 90-х и начале 2000-х.

— Изначально это был некий компромисс между девелоперами и градозащитниками, предполагавший минимальные объёмы сохранения исторических зданий и максимальные объёмы нового строительства. Компромисс этот был временным, не удовлетворяющим ни тех, ни других, — рассказывает Никита Явейн.

Многие европейские города, например Брюссель, в большой степени «фасадические», говорит учёный. По его оценке, постепенно в Европе, а потом и в России фасадизм трансформировался в более гуманное русло: сначала решили сохранять две наружные стены с некоторыми интерьерами, потом ещё больше.

— При этом, как бы это ни осуждалось, фасадизм и сегодня реализуется сплошь и рядом в центрах городов. Совсем недавно в Португалии самый знаменитый местный архитектор Алваро Сиза построил универмаг — чистый фасадизм. И в Париже тоже сплошь и рядом.

Что такое брюсселизация?

Существует такое понятие, как брюсселизация — хаотичный подход к реконструкции городов, при котором происходит неконтролируемый массовый снос исторической застройки, замещаемой современными зданиями. Термин впервые использовала немецкая газета Frankfurter Allgemeine Zeitung в связи с массовым сносом исторической застройки Брюсселя в 1960—1970-х годах.

В Брюсселе 1960-х годов сформировалась массовая практика сознательного доведения кварталов до аварийного состояния с целью их последующего сноса. Девелоперы, вступив в сговор с городскими властями, умело организовывали слухи о грядущем сносе, жильцы съезжали из приговорённых домов, заброшенные дома (скупленные задёшево) в течение нескольких лет приходили в полную негодность.

В узком смысле брюсселизация и есть практика «мирного» выселения домов с последующим «естественным» разрушением. Другая отличительная сторона именно брюссельской практики — закрытость проектной деятельности, отказ от открытых конкурсов и публичного обсуждения проектов. Примером такой деятельности в Минске стало выселение жителей домов по улице Революционной.

«Фасадизм — всегда компромисс»

Если решено сохранять и реставрировать исторические здания с приспособлением их под актуальные нужды, то необходимо соблюдать баланс между сохранением подлинности здания и новыми функциями, которые определяет заказчик. Никита Явейн подчёркивает: это всегда компромисс, когда есть ценность дома, с одной стороны, и желания заказчика — с другой.

— Мы, как люди опытные, сразу понимаем предел. Cтепень такого приспособления и внедрения новых функций определяется самим зданием, его индивидуальным конструктивным состоянием, его объективной культурно-исторической ценностью. Ясно, что здание Главного штаба Карла Росси — это вам не особняк какого-то купца, построенный неизвестным архитектором.

Или, допустим, Китайский театр в Царском Селе. Сейчас это просто руина, поэтому у нас есть относительно широкий простор для творчества. Со временем там появится многофункциональный комплекс, совмещающий театрально-концертную функцию с открытыми фондохранилищами.

В реставрации с приспособлением 90% работы — это сбор материала, и только 10% — его обработка, признаётся Никита Явейн:

— Прежде всего, надо провести исследование, после которого мы начинаем что-то понимать про объект и соглашаемся или не соглашаемся с тем, что предлагает заказчик. Или пытаемся переубедить заказчика. Надо понимать, что, если ты занимаешься реставрацией, всегда надо быть готовым встать и уйти.

«Снос — большее варварство, чем воссоздание»

Активисты настаивают: если речь идёт о творчестве, очевидно, вместо утраченного (или почти утраченного) памятника с использованием подлинных элементов возводится новое сооружение. Никита Явейн возражает: воссоздание без буквального воспроизведения — сейчас довольно популярное направление в архитектуре, хотя музейщики с ним не очень согласны.

— Тот же Новый музей в Берлине музейным сообществом не очень принимается. В случае Китайского театра мы планируем показать, что вот это подлинная стена, выше — это новодел из другого материала, но вместе они воссоздают объём когда-то существовавшего помещения.

Китайский театр — это памятник фактически начала XX века. От первого Китайского театра в нём почти ничего не осталось. Но всё равно это наша история, причём с большой буквы. Смириться с утратой Китайского театра, руины снести, всё закопать, сровнять с землей, сделать там газон или клумбу? Я думаю, это гораздо большее варварство, чем воссоздание.

Источник: Strelka Mag, «Студия 44», [удалено].BY, «Википедия»

Читайте также:

— Архитектор о старом городе Минска: «Наш „средневековый“ исторический центр никогда не затмит Вильнюс, но это не значит, что Минск хуже»

— Белорусский союз архитекторов раскритиковал проект бизнес-центра, который построят на Октябрьской площади взамен музея Великой Отечественной войны

— Критикуешь — предлагай: архитектор переделал «Кемпински», спальники, Немигу и ул. Октябрьскую

— «Люди яро критикуют новые здания, так как не хотят менять привычную зону комфорта» — архитектор

— Мнение архитектора: «Новые районы Минска — это взрыв на макаронной фабрике, полный хаос и дезориентация»